Она досталась мне по наследству от сестры, как и этот альбом со старыми фотографиями. Старый семейный альбом, где мы все были такими счастливыми. Наверное, я никогда больше не притронусь к нему. И это маленькое чудовище, совершенно не приспособленное к жизни. Я смотрю на нее, и мне хочется плакать, кричать, кататься по полу и рвать на себе волосы. Я не истеричка, просто Лизки вдруг не стало. Она умерла не доезжая до больницы. Жизнь вытекала из нее тоненьким ручейком, она была очень слаба, но не на столько, что бы забыть о своем маленьком чудовище, оставленном дома возле телевизора. Лизки не стало, а я помню, как катала ее в коляске по узким пыльным дорогам. Лизки не стало, я никогда не забуду, как тащила ее за руку в первый класс. Ее огромные синие глаза, полные слез, когда мы прощались на вокзале. Я помню, как светилось счастьем Лизкино лицо, когда в ее жизни появилось это маленькое чудовище. Конечно, я стала ему крестной матерью, ведь ближе меня у сестры никого не было. И теперь она ушла, оставив меня одну в этом огромном бездушном мире. Наедине с маленькой Маринкой, которая была ее дочерью. Или до сих пор ее дочь. Или она теперь моя дочь? Она спит и еще ничего не знает о переменах, произошедших в ее жизни. А я смотрю на не и не знаю, как ей об этом сказать. Я боюсь, что она проснется и спросит, где мама. А я не смогу сказать ей правду, но и солгать не смогу. Лизка ушла, не оставив мне инструкций, уверенная, что я справлюсь. Она всегда верила в меня, и ее вера была мне опорой. Что я смогу, если моей маленькой сестренки теперь нет и некому в меня верить? Худенькие плечи вздрагивают во сне. Не правой руке разводы грязи. Вчера мы не успели принять душ, Маринка уснула у меня на руках. В ее глазах, таких же больших и синих, как Лизкины застыло горе. А я все жду, когда же оно, наконец, прорвется наружу и выльется потоком слез. Но Маринка не плачет. На ее детском личике застыл философский вопрос - почему. Ах, если бы я знала, может, смогла что - то изменить. Я бы сама легла под колеса этого проклятого джипа, лишь бы не видеть Маринку такой. Лишь бы самой не спрашивать ежедневно – почему это случилось с нами. Мое горе выплескивается наружу, и я ухожу в спальню. Со своим горем мне хочется остаться наедине. Краем уха я слышу, как Маринка пересказывает страшную историю своей коротенькой жизни. На завтрак у нас каша из пакетиков. Маринка покорно глотает ложку за ложкой, молча пьет сок из высокого стакана. Я не знаю, чем надо кормить маленьких детей. Наше общение с ней сводилось к минимуму. Я приходила, приносила подарки, уносилась на работу. У меня катастрофическая нехватка времени. Племянница всегда была дичком. Выскочит в коридор, схватит подарок и унесется с глаз долой, выкрикивая на ходу слова благодарности. А теперь она живет со мной В кармане ее платьица спрятана Лизкина фотография. Иногда племянница вытаскивает ее, думая, что я не вижу, и целует улыбающееся лицо. Улыбка с фотокарточки солнечным цветом озаряет комнату, и грустная мордашка становится ненадолго счастливее. Совсем на чуть- чуть. Потом карточка исчезает в кармане, как и грустная улыбка с лица Маринки. Шелковые волосы никак не заплетаются в косички. То тут, то там вылезают «петухи». Маринка покорно терпит все мои попытки сделать ей красивую прическу. Терпение мое иссякает, я собираю непокорные волосы в хвост и отправляю девочку одеваться. Мы идем в садик. Первый раз в жизни. Лизка не простит мне этого, она всегда была противницей строевого метода воспитания. Соседские старушки сочувственно смотрят нам вслед и горестно вздыхают. Мне тоже не весело. Маринка не хочет оставаться в садике. Она кидается на меня с кулачками. - Ненавижу тебя, ненавижу,- выкрикивает девочка мне в лицо. – Ты мне не мама. Конечно, нет, даже не претендую. Я просто пытаюсь как- то жить. Мы едем ко мне на работу. Слова племянницы до сих пор звенят у меня в ушах. Маринка забилась в угол и волчонком смотрит на меня в зеркало заднего вида. Она права. Я ей не мама. Я не хочу быть мамой. В нашей семье гены наседки достались Лизке. Это она с детства мечтала о ребенке. Пеленки, колясочки, куклы с сосками были ее любимым развлечением. Меня интересовали машинки и вычислительная техника. Это она заглядывала в коляски и с умилением смотрела на орущих карапузов. Странно, но вся кричащая мелочь мигом замолкала у нее на руках. На зареванном личике мигом высыхали слезы и ребенок улыбался в ответ на лучистую Лизкину улыбку. Я не могу так. Боюсь маленьких детей, и Маринку я тоже боюсь. Не знаю, что с ней делать. Она тихо сидит на краешке стула и рисует кресты и крестики черной пастой. Рядом с ней стоит вазочка с пирожными и конфетами. Это наши сердобольные сотрудники натащили за день. Девочка не притронулась ни к чему. Я мысленно обращаюсь к Лизке с просьбой о помощи. Конечно, надежды мало, что она ответит. Мы идем по магазину, покупаем продукты. Я пытаюсь взять Маринку за руку, однако она вырывает ее и идет теперь на полшага впереди. Предлагаю ей игрушки на выбор, забывая, что детскую любовь не купишь за деньги. Племянница гордо отворачивается. Она не желает принимать подарки из рук врага. Почему за такой короткий период мы перестали быть друзьями? С этим вопросом обращаюсь к девочке. Ребенок долго смотрит на меня, в глазах ее стоят слезы. Она резко отворачивается и исчезает в своей комнате. Раньше это был мой кабинет. Заглядываю к ней осторожно. Маринка лежит на кровати, спит, зажав в руке фотографию Лизки. Я наклоняюсь над ней, заглядываю в лицо. Оно сухое, Маринка так и не смогла заплакать. Девочка судорожно вздыхает и еще крепче зажимает в кулак карточку. - Я тоже хочу, что бы она жила, поверь. Но ничего изменить нельзя. Мне плохо. Как и тебе. Я тоже потеряла близкого человека. Не отталкивай меня, давай научимся любить друг друга.- Шепчу я ей на ухо. Очередное утро с кашей и соком. Маринка молча ест. Она сама теперь уверенно держит ложку, не доверяя такое ответственное дело мне. За окном хмурится небо, собирается дождь. А я так хотела сводить племянницу в парк. Маринка тоже хмурится. Мы вчера с ней поссорились. Я таки купила ей замечательную куклу и подложила в комнату. Маленькое чудовище в отместку изрезало на куски весь набор моих подарков и разложило возле моей комнаты. А потом Маринка выглядывала и ждала моей реакции. Я обозвала ее дурой и разрыдалась. Маленький волчонок чуть не запрыгал от радости. Ну почему она так меня ненавидит? - Я хочу к маме. Отвези меня к ней,- заявила Маринка после завтрака и с вызовом посмотрела мне в глаза. На ее лице синие Лизкины глаза превратились в две маленькие холодные льдинки. Видя мое нежелание, девочка начинает кричать и топать ногами. Лиза, извини, я сегодня ударила твоего ребенка. Мне очень стыдно за свой поступок. Пощечина привела девочку в чувства. Прерывисто вздыхая и всхлипывая, она, не глядя на меня, исчезает в своей комнате. Лизка никогда не била Маринку, однако и девочка никогда не устраивала ей ничего подобного. Или я просто об этом не знаю. Небо наконец проливается дождем. Это Лизка плачет по своему несчастному ребенку. Мне вдруг становится безумно жаль маленькое существо, оставшееся в окружении врагов. Мир, бывший таким правильным и привычным, вдруг перевернулся с ног на голову. Добрая, ласковая мама бросила ее и исчезла. Она больше никогда не вернется и несчастной Маринке некому помочь. В одно мгновение ее жизнь рухнула. Захожу в комнату к девочке. Она что- то шепчет, глядя на фотографию, замечает меня и пытается спрятать. Я ловлю ее руку и прижимаю к себе. Маринка замирает, заискивающе смотрит мне в лицо. - Я не отниму фотографию,- говорю я ей и вдруг отчетливо понимаю, что тоже хочу немного любви этой маленькой девочки, что ближе нее у меня никого не осталось. Я прижимаю ее к себе, и она вдруг обхватывает тонкими ручками мою шею. Из глаз ее капает горе, оно наконец вырвалось на свободу. Девочка плачет, рыдания сотрясают ее маленькое тельце, а я глажу ее по шелковым, как у Лизки светлым волосам, по худосочной спине. Маринка заглядывает мне в глаза: - Ты ведь не бросишь меня как мама? – спрашивает она сквозь рыдания. Я не успеваю ей объяснить, что мама не бросала свою любимую дочь, а Маринка продолжает – я буду хорошо себя вести, и в садик пойду, ты только забирай меня по вечерам домой. Хорошо?- она снова заглядывает мне в лицо, и я уже не могу сдерживаться и плачу в голос, все сильнее и сильнее сжимая девчонку в объятиях. Мы с ней пытаемся выплакать свою боль наперегонки, словно соревнуясь, у кого в душе ее больше. И боль постепенно уходит, сменяясь пониманием. У меня теперь есть Маринка, а у нее есть я. Проживем как нибудь. Светлая Лизкина голова показалась в оконном проеме и ласково мне улыбнулась, медленно растворяясь в воздухе. Сегодня ровно сорок дней, как ее не стало. Душа ее теперь спокойно будет жить в раю. Мы с Маринкой смотрим друг на друга и ни говоря ни слова начинаем собираться. Мы одни на кладбище. Дождик разогнал всех посетителей. Но нам не смог помешать. Мы по очереди кладем на земляной холмик цветы из огромного букета. Белые хризантемы, любимые Лизкины цветы. Я снова вижу ее улыбающееся лицо. Она не ушла, не оставила нас одних. Я постоянно ощущаю ее присутствие. В каждом Маринкином слове, я слышу Лизкин голос, в каждом движении вижу природную грацию своей сестры. Даже глядя в зеркало, я вижу Лизку, только повзрослевшую на десять лет. Она всегда будет жить рядом с нами. - Хоть ты и умерла, для нас ты навсегда останешься живой. – шепчу я перекладывая очередной цветок. – видно богу ты была нужнее, раз он так торопился забрать тебя к себе. Но ты за нас не волнуйся, самое страшное в нашей жизни уже позади. Лизка безумно любила нас обоих, и мы с Маринкой научимся любить друг друга. Я знаю, под колесами проклятого джипа должна была оказаться я. Но Лизка толкнула меня на тротуар, а сама до него добежать не успела. Я отделалась ушибленной коленкой, а сестра за мою жизнь заплатила своей, когда нибудь я смогу рассказать об этом Маринке. Может быть. Маринка все чаше приходит ко мне по вечерам, и мы читаем с ней сказки. Она снова научилась смеяться. А я умею варить манную кашу, которую моя любимая девочка так любит. На прогулках я наблюдаю, как Маринка с интересом поглядывает в детские коляски. Возможно в нашей семье скоро появится маленькая Лизка, которую я не буду бояться. Сегодня я веду племянницу в школу. На голове у нее два пышных банта, две туго заплетенные косички. Маринка берет рюкзак. В нем сидит бурый мишка, зашитый белыми нитками. Я беру букет и мы выходим из дома. Лизка с портрета в гостиной машет нам рукой на прощанье. - Можно я буду звать тебя мамой?- спросила Маринка по дороге в школу. Слезы навернулись на глаза, и я только кивнула в ответ. Конечно, я Маринкина мама, а как же иначе?

Автор Шацких Елена.